Герои Священной Истории. Бунтари и мятежники

… Они думали, что убивают ради Бога. Но разве так бывает?

ИУДЕЯ — Каждая пыльная тропа между Иерусалимом и Мертвым морем когда-то была исхожена солдатами, пророками и бунтовщиками. Они брались на оружие, чтобы построить Царство Божье. Они умирали, чтобы его приблизить. С I века до нашей эры по 135 год нашей эры этот клочок земли стал эпицентром самого отчаянного и трагического эксперимента в человеческой истории — попытки силой воплотить в жизнь обещанную Богом вечность.

Мы часто думаем о религиозной вере как о чем-то сугубо личном, духовном. Но здесь, под палящим солнцем, она была делом политическим, революционным, кровавым. Это была история, написанная не чернилами, а железом и кровью. И ее итоги, спустя два тысячелетия, говорят с нами на удивление громко.

Хроники обреченного восстания

Все началось с невыносимого когнитивного диссонанса. С одной стороны — Pax Romana, «Римский мир». Мир дорог, законов и легионов. Мир, купленный ценой свободы, унизительных налогов и циничного управления чужими святынями. С другой — древнее пророчество: Бог Израиля — единственный истинный Царь, и однажды Он пошлет Своего Помазанника, Машиаха, чтобы сокрушить врагов и установить вечное Царство справедливости.

Логика Империи и логика Завета были несовместимы. Первая требовала поклониться цезарю. Вторая — только Богу. Это противоречие рано или поздно должно было взорваться. Так и случилось.

Волна за волной, восстание за восстанием, надежда за надеждой. Иуда Галилеянин в 6 году н.э. поднял бунт против римской переписи, провозгласив: «Только Бог — наш Царь!». Его движение зелотов стало сердцем грядущей великой войны. Февда и таинственный Египтянин в 40-50-х годах вели толпы к реке Иордан и стенам Иерусалима, обещая, что воды расступятся, а стены падут, как во дни Иисуса Навина. Небеса молчали, а римская армия — нет.

Апофеозом стала Первая Иудейская война (66-73 гг.). Но это была не просто война с Римом. Это была гражданская война. Иерусалим, осажденный легионами Тита, превратился в ад, где зелоты, сикарии и умеренные резали друг друга с большей яростью, чем сражались с врагом. Храм, дом Божий, стал полем братоубийственной бойни. Когда в 70 году римляне наконец ворвались в город и подожгли Храм, они добивали уже обескровленное, почти уничтожившее себя изнутри общество.

Но и это не стало финалом. Поражение не принесло смирения — оно принесло радикализацию. В 115-117 гг. восстала уже вся еврейская диаспора — от Киренаики до Кипра. Это был уже не бунт за независимость, а апокалиптический крестовый поход, попытка силой очистить землю перед концом времен. Ответ Рима был соответственным: целые общины евреев были стерты.

Финальный акт наступил при императоре Адриане. Его решение превратить Иерусалим в языческую колонию Элия Капитолина и запретить обрезание стало последней каплей. В 132 году вспыхнуло восстание Шимона Бар-Кохбы, «Сына Звезды». Его признал Мессией величайший религиозный авторитет эпохи, рабби Акива. Впервые мессианское движение возглавил не просто пророк, а блестящий полководец. На три с половиной года было создано независимое еврейское «государство».

Но Рим не мог этого допустить. К 135 году все было кончено. Бар-Кохба погиб в крепости Бейтар. Признанный Мессия не оправдал надежд (а могло ли быть иначе?). Сотни тысяч были убиты (от 200 до 400 тысяч). Иудея была опустошена и переименована в Сирию Палестину. Евреям под страхом смерти запретили селиться в Иерусалиме. Эпоха подошла к концу.

Тень мятежа

И где-то между этими восстаниями, в самой гуще этого мессианского брожения, жил и проповедовал другой человек из Назарета. Его звали Иисус. Он тоже говорил о Царстве. Но Его казнь римлянами по обвинению в том, что Он был «Царем Иудейским», — не случайность и не ошибка. Это был закономерный итог логики Империи, для которой любой, кто говорил о Царстве, был угрозой. Его распяли как бунтовщика, ровно так же, как через десятилетия распнут лидера Первой Иудейской войны, Симона бар Гиору.

Почему же эта история, закончившаяся тотальным провалом и смертью ВСЕХ, кто поднял меч на Рим, так важна для нас сегодня?

Во-первых, потому что никто не построил Царство Божье. Нигде.

Ни одно из этих восстаний не увенчалось успехом. Ни один мессия не принес обещанного мира. Почему? Самый горький и реалистичный ответ заключается в том, что его, возможно, просто нет внутри человека — того самого Царства, которое мы представляем себе как политическую утопию, как внешний, совершенный порядок. Мы можем страстно желать рая, но мы не можем его построить, потому что носим в себе те же самые противоречия, страхи и жажду власти, которые уничтожают любую утопию на корню. Мы пытаемся создать совершенный мир несовершенными инструментами.

Во-вторых, всякий раз, когда мы поднимаем руку на другого, чтобы вырвать свое счастье, все закончится гибелью.

Это, пожалуй, самый ясный урок Иудейских войн. Бунт против Рима был лишь частью трагедии. Другой, не менее страшной частью, была война всех против всех внутри стен Иерусалима. Ненависть к «предателям» и «уклонистам» оказалась сильнее ненависти к общему врагу. Стремление к чистоте веры привело к тотальной грязи и крови. Когда мы убеждены, что обладаем монополией на истину и справедливость, мы начинаем уничтожать не только врагов, но и тех, кто просто думает иначе. Этот путь ведет только в тупик самоуничтожения.

Так где же искать это Царство?

История восстаний в Иудее заканчивается не на пепелище Бейтара. Она заканчивается тихой, но не менее революционной трансформацией. Поражение заставило искать другие пути.

Иудаизм, чтобы выжить, был вынужден переродиться. Он сместил фокус с Храма и жертвоприношения на синагогу и изучение Торы. Мессианская надежда перестала быть призывом к немедленному восстанию и ушла вглубь, став делом личной веры и терпеливого ожидания. Христианство, рожденное в том же котле, также переосмыслило свое учение, увидев в Иисусе не политического вождя, а страдающего Мессию, чье Царство «не от мира сего».

Если счастье и есть, если Царство Божье и существует, оно не здесь и не так, как мы думаем.

Оно не строится на костях. Его нельзя установить указом или завоевать мечом или призывом с кафедры. Оно не является географическим местом или политической системой. Возможно, оно кроется не в грандиозных проектах переустройства мира, а в тихой, кропотливой работе по переустройству себя. В способности видеть в другом не врага или средство для своих целей, а личность. В мужестве жить по любви даже в несовершенном мире. В поиске смысла не в громких победах, а в повседневной честности и милосердии.

А как? На этот вопрос никто не ответит. Ищи сам.

Это и есть тот самый конструктивный, хоть и трудный вывод. Крушение всех великих проектов «земного рая» в Иудее (и не только там) освобождает нас от иллюзии, что счастье можно найти где-то вовне, в некой совершенной системе, которую нужно лишь силой утвердить. Оно возвращает нас к себе. К ответственности за свою собственную жизнь и свои поступки здесь и сейчас.

Дорога, начавшаяся с огненных призывов зелотов и закончившаяся в тишине раввинских академий, — это не история поражения. Это история взросления человеческого духа. Это долгий, трудный переход от молитвы с мечом в руке — к молитве, которая учится слышать другого и разжимает ладонь, видит сложность мира и несет свой крест, не перегружая его на плечи ближнего.

Громкого ответа нет. Придется искать в себе и в ближнем. Этот поиск длится от креста Распятого и по сей день.

— Радио J-Rock