Есть ли жизнь в 50+

Почему после пятидесяти жизнь только начинается

Представьте, что вы всю жизнь носили роскошный, невероятно тяжелый костюм с шикарными, но натирающими плечи погонами. Вы гордо в нем щеголяли, потому что так положено: костюм символизировал успех, статус, соответствие ожиданиям. А потом вам стукнуло пятьдесят. И вы с изумлением обнаруживаете, что костюм-то… снимается. И под ним оказалась ваша собственная, куда более удобная и куда более вам идущая одежда. Вы потягиваетесь, чувствуя непривычную легкость в плечах, и понимаете: главное только начинается. Добро пожаловать в ваш «високосный час» 50+.

Этот термин, взятый из древнеримского календаря для обозначения добавленного времени, идеально описывает тот период жизни, когда основные социальные гонки остаются позади. Дети если не выросли, то вымахали под два метра и смотрят на вас свысока. Карьера либо состоялась, либо уже явно не состоится в том блестящем виде, в котором мерещилась в тридцать. Остается выпавшее из общего счета бонус-время, которое можно потратить на что-то свое. И вот тут-то и начинается самое интересное.

В молодости мы обладали la beauté du diable, как говорят французы — «дьявольской красотой». Как метко заметила Моника Белуччи, это ослепительное качество, которое дается просто так, но которым его обладатель еще не умеет пользоваться. Это как получить в руки «Феррари», не имея прав. Ты лихорадочно жжешь резину, привлекая внимание, но не знаешь, куда и зачем ехать. Вся энергия уходит на поддержание внешнего лоска, на подтверждение своего права находиться за рулем.

После пятидесяти «Феррари» может и немного подтерся, зато вы наконец-то сели за руль и поняли, что вам, в общем-то, и не нужна бешеная скорость. Вам нужен комфортный круиз-контроль и навигатор, который ведет в сторону ваших, а не чужих, интересов. Ирония в том, что общество продолжает пугать нас упадком сил, морщинами и забывчивостью, замалчивая главный секрет: да, энергии на беготню и самопрезентацию становится меньше, но лишь потому, что она наконец-то начинает тратиться на себя. Это не упадок. Это разумная энергетическая оптимизация.

Исчезает и тяга к глянцевым идеалам. Вместо них приходит что-то более ценное — прочный, надежный реализм. Трещины на фасаде когда-то безупречного здания идеальной жизни перестают вызывать панику. Вы понимаете, что это не признаки скорого обрушения, а просто фактура материала. Вы меняете хрустальный дворец юности на уютный, может, и не идеальный, но свой собственный дом с щедрым запасом прочности и собственной историей.

С религиозной точки зрения, нет более утешительной книги для этого возраста, чем «Екклесиаст». Ее автор, уставший от всего мудрый старец, уже все попробовал: и власть, и богатство, и женщин. Его вердикт — «суета сует и томление духа» — на первый взгляд кажется билетом в депрессию. Но при ближайшем рассмотрении он оказывается пропуском к свободе. Когда ты принимаешь, что все тленно и ничто не ново под луной, с плеч падает тяжкое бремя обязательств — обязательно чего-то достичь, непременно что-то оставить после себя. Смысл жизни смещается с грандиозных достижений на простые, осязаемые радости: вкусно поесть, выпить хорошего вина, насладиться трудом и покоем с любимым человеком.

Это и есть та самая «простота», которую обретаешь с возрастом. Это не упрощение, а очищение. Как если бы вы провели генеральную уборку своего жизненного пространства, выбросив на помойку ненужный хлам и оставив только те вещи, что несут красоту или пользу. А лучше и то, и другое сразу.

Так что если вы чувствуете, что полвека за плечами — это не груз прошлого, а скорее легкий рюкзак с самым необходимым для дальней дороги. Вы уже не бежите сломя голову, боясь опоздать. Вы идете своим шагом и наконец-то замечаете пейзаж за окном. И он прекрасен.

Духовная жизнь становится иной. Она окончательно перестает быть публичным выступлением и уходит в тишину внутреннего убежища, где ты больше никому и ничего не обязан доказывать. Исчезает потребность в постоянной демонстрации своей веры, в праведном самоутверждении и в священной войне за единственно верное толкование. Вера перестает быть идеологическим знаменем и становится глубоко личным, выстраданным знанием, спрятанным внутри, как самый главный и надежный источник тепла. Это знание уже не колеблется от критики или чужих мнений, ибо оно прошло проверку самым строгим экзаменатором — собственной жизнью.

В этой тишине сомнение из врага превращается в верного союзника. Оно больше не искушение, а инструмент, точильный камень для веры, который не позволяет ей закостенеть в догме. Ты понимаешь, что любая истина, не прошедшая через горнило личного сомнения, попросту не твоя. Это позволяет со спокойной умиротворенностью отфильтровывать тупые проповеди и риторику горячих проповедников, которые пытаются навязать тебе свой темп и свое понимание пути. Ты наконец-то узнал собственный духовный ритм — и он не совпадает с суетливой гонкой за спасением, которую тебе пытаются навязать.

Это познание ведет к удивительной простоте и милосердию. Ты начинаешь видеть Христа гораздо глубже и объемнее, чем его представляют в рамках любой конфессии. Он больше не абстрактная фигура из учебника по догматике, а живой и безмерно терпеливый свидетель твоего пути. Поэтому исчезает желание рваться в бой за истину, ломая копья и челюсти оппонентам. Зачем? Истина, которую ты узнал, не нуждается в защите. Она требует лишь спокойного воплощения в ежедневном милосердии, терпении и способности принять чужую боль, не осуждая ее. Дух становится не громким оратором, а молчаливым целителем.

-О. Михаил Бреннан