Богословие

Богословие. Зло как тайна свободы

2025-11-27

Почему в мире есть зло и что нам с этим делать

Цикл «Богословие Современности». Выпуск 4. Автор — Дмитрий Ватуля.

«Зло — не сущность, а извращение добра»
(Блаженный Августин, «О Граде Божьем»)

Когда новостные ленты ежедневно приносят известия о войнах, жестокости и страданиях, самый мучительный вопрос, который встает перед верующим и неверующим, звучит по-детски просто: почему? Зачем Богу или мирозданию нужен этот ужас? Традиционный ответ теологии — «свобода воли» — часто кажется слишком гладким, почти оскорбительным утешением перед лицом настоящей боли. Он рискует превратиться в отговорку, оправдывающую бездействие небес.

Нужно рассмотреть проблему под другим углом. Предположим, что зло — не просто «разрешенная возможность», а фундаментальная тайна, вплетенная в саму ткань свободы. Не творение, а рана на ее теле. Рана, которая возможна лишь там, где есть способность к подлинной любви, к настоящему добру. И более того — что подлинная свобода и ее экзистенциальное переживание невозможны без опытного, трагического столкновения со злом, которое мы сами и совершаем (NB: речь не о том зле, с которым мы поневоле сталкиваемся, а о том, которое, как ни тяжко это признавать, мы инициируем и творим сами).

Тезис I. Бог не создавал зло, но создал почву для его возникновения

Классическая христианская мысль, сформулированная еще Августином, настаивает: зло не является самостоятельной субстанцией. Бог не творил «тьму» как нечто равное свету. Он — источник всего сущего, а сущее по определению благо. Зло же — паразит, «не-бытие», испорченность, искажение изначально хорошего замысла. Представьте себе великолепную скрипку. Ее создали для музыки. Но если неумелый или злонамеренный музыкант станет елозить смычком, раздастся пронзительный, режущий слух скрежет. Скрипка не создана для скрежета, но возможность его извлечь — обратная сторона возможности играть Моцарта. НО! Эта мысль, может, и неплоха, но не удовлетворяет внутреннему запросу думающего человека.

Традиционная теология, отчаянно защищая благость Творца, часто рисует зло как досадную техническую ошибку в системе под названием «свобода воли». Мол, Бог дал нам свободу, надеясь на лучшее, а мы, увы, ею злоупотребили. Зло — это сбой, авария, незапланированный побочный эффект. Давайте предположим, что это не так. Что если наша картина Бога слишком сентиментальна, а Его замысел — радикальнее и суровее, чем мы готовы принять?

Что, если Бог намеренно создал мир, в котором почва для зла не просто возможна, но неизбежна? Что если Он создал не идиллический сад, где добро есть «режим по умолчанию», а лабораторию духа, где единственным способом познать добро как реальный, выстраданный, взрослый выбор является опыт встречи со злом лицом к лицу и его преодоления?

Давайте оставим в стороне утешительную метафору со скрипкой. Она слишком пассивна. Бог — не скрипичный мастер, наивно вручающий бесценный инструмент неопытному ученику в надежде, что тот не сломает. Он, возможно, больше похож на архитектора, который строит не просто дом, а полигон для становления характера.

Представьте, что Бог мог создать мир, где добро — единственная доступная опция. Мир, где «свобода» сводится к выбору сорта манны небесной или цвета носков. Но чего стоила бы такая «свобода»? Что стоила бы такая «любовь», если бы она была инстинктом, вшитой программой, как у пчелы к улью? Это была бы не добродетель, а биология.

Бог, если Он Творец личности, а не ангелов-роботов, оказался перед выбором: либо создать совершенных биороботов, неспособных на зло, но и на подлинную любовь, либо создать существ, чья доброта должна будет родиться в борьбе, как мышца, которая крепнет только под напряжением. Он выбрал второе. Это не оправдание зла, это признание его неизбежной педагогической роли в замысле о свободном существе.

Почва для зла была создана не по ошибке, а по расчету. Без этой почвы добро оставалось бы незрелым, инфантильным, не ведающим своей собственной ценности и… своей личности. Оно было бы подобно не знающему болезней здоровью — приятному, но не осознаваемому как ценный дар. Смеем утверждать, что не соверши человек акта «зла», он не осознал бы себя как личность. Потому что личность не может проявиться вне настоящего нравственного выбора.

Тезис II. Зло как катализатор взросления

Здесь мы подходим к ключевому моменту. Опыт зла — не просто риск, это необходимое условие для перехода от потенциальной свободы к свободе актуальной, выстраданной.

Добро, не прошедшее горнило выбора и не отказавшееся от уже сделанного зла, — это лишь потенция. Как мужество того, кто никогда не знал страха. Как вера того, кто не пережил искушения сомнением. Такое «добро» хрупко и не обладает духовным иммунитетом.

Только осуществив зло — на практике, в мысли, в поступке — человек совершает экзистенциальное открытие: он понимает, что его выбор имеет необратимые последствия. Он ощущает разрыв ткани бытия, который он сам и произвел. В этот момент свобода из абстрактной концепции превращается в жгучую личную ответственность. Она становится реальной, как и сам человек.

Это горькое знание — и есть цель. Бог, словно суровый педагог, допускает наш провал на экзамене, зная, что только провал научит нас по-настоящему готовиться. Мы узнаем цену прощения, только если сами кого-то предали. Мы понимаем милосердие, лишь ощутив нужду в нем. Мы ценим свет, лишь оказавшись в кромешной тьме.

Это не оправдание страдания. Это признание его трансформирующей силы. Путь к добру лежит не в обход зла, а через его совершение и выход из него. Христос в Гефсиманском саду молился о том, чтобы «чаша сия» миновала Его. Но она не миновала. Через чашу страдания, предательства и смерти Он явил миру победу, которая была бы невозможна без битвы.

Тезис III. От обвинения к со-творчеству

Если принять эту парадигму, наше отношение к злу в мире и в нас самих кардинально меняется. Вопрос «как Бог мог это допустить?» сменяется вопросом «почему я это сделал и чему это меня учит? И как мне, познавшему природу этого падения, дальше жить?».

Мы перестаем быть пассивными жертвами или судьями, обвиняющими Творца в несовершенстве Его замысла. Мы становимся со-участниками. Соучастниками в зле и… в добре. Драма добра и зла разыгрывается не по написанному Им сценарию, но на созданной Им сцене, с данными Им правилами. Наша задача — не требовать от Бога объяснений, а научиться играть по этим суровым, но единственно возможным для взросления правилам.

Да, зло делает нас взрослее. Молитва превращается из просьбы устранить трудности в просьбу дать сил пройти через них. Мольба о прощении становится настоящей, потому что ты понимаешь всю тяжесть сделанного тобой не абстрактного, а реального зла, от которого пострадали или страдают другие люди. Вера — не избавление от проблем или напускная иллюзия, что ты прав, а все остальные творят зло. Она — понимание, что зло творю я сам, его не отменить и не стереть, но можно дальше жить и быть взрослее и увереннее, расплатившись по счетам. Зло — опыт. Добро — опыт выхода из зла и его преодоления. Тогда и уверенность появляется, что даже в самой гуще зла Бог не оставляет нас, претворяя наши падения в ступени для восхождения.

Синтез. Замысел, требующий мужества

Итак, мы приходим к трудному, но величественному выводу. Бог создал почву для зла не потому, что Он безразличен или жесток, а потому, что Он достаточно уважает нас, чтобы позволить нам стать самими собой. Подлинными людьми, чья доброта выкована в свободном выборе, а не встроена по умолчанию. Чей опыт творения и преодоления зла говорит: «Теперь будет иначе, я так больше не хочу».

Это замысел, требующий от нас мужества. Он снимает с Бога обвинения в жестокости, но возлагает на нас невероятную ответственность. Мы — уже не дети в божественных яслях, а ученики в суровой школе духа и жизни. И зло в этой школе — не наказание, а самый трудный, но и самый важный урок.

Вывод. Путь к зрелости

Эта мысль по-разному резонирует с верующим и неверующим, но ведет их к одной точке — зрелости.

Для верующего это призыв перестать видеть в Боге службу сервиса по устранению жизненных неполадок. Его вера становится взрослее, трагичнее и сильнее. Он понимает, что его крест — не наказание, а часть общего замысла по претворению тьмы в свет.
Для неверующего это шанс увидеть в религиозной картине мира не бегство от реальности, а ее глубочайшее осмысление. Борьба со злом — это не борьба с внешним врагом, а работа по переплавке собственной природы, часто через горький опыт ошибок.

Для всех нас это признание: стремление к добру — это не следование правилам, а тяжелый, ежедневный труд духа, возможный только потому, что мы знаем цену его противоположности. И в этом труде — наше главное достоинство и наше человеческое призвание.

Предыдущий выпуск: Конечное и бесконечное в человеке.