Бог закрыл небо. Искалеченные души

Мнение

Автор: Дмитрий Ватуля

Сегодня ко мне подошли две юные девушки. В их глазах читалась не детская любознательность, а тревога, граничащая со страхом. Они устроили мне небольшой «допрос». Разговор, знакомый, увы, тысячам людей.

«Почему есть такие грехи, которые Бог не прощает?» — прозвучал отрепетированный вопрос.

Я попытался уйти от шаблонного ответа, предложив подумать о самой природе Бога: «Если есть грех, который Бог не может простить, то Он либо не любит, либо не Бог!»

Но девочки были готовы к возражениям. Из их уст, словно заученный урок, прозвучали две церковных заучки, два самых страшных, как многим кажется, запрета: «грех хулы на Духа Святого» и «самоубийство — самоубийц даже на церковном кладбище не хоронят».

Эти две реплики добили меня окончательно. Не своей богословской сложностью, а тем чудовищным травмирующим смыслом, который в них вложили и который осел в хрупких душах. Я ответил им то, что думаю, но до конца дня думал в первую очередь не о догматах, а о том, почему с церковных кафедр часто говорят то, чего сами не понимают. И как потом в сердце молодой девчонки оседает религиозный яд безнадежности: «Бог меня не простит. Дверь закрыта. Выхода нет».

Повторю и смею утверждать: если в вашем представлении существует грех, который перевешивает безграничную любовь и всемогущее милосердие Божие, то это проблема вашего представления о Боге, а не проблема Бога. Вы просто не туда верите!

Сразу же предвижу хор возмущенных «ревнителей», уже достающих цитаты из Евангелия: «Всякий грех и хула простятся человекам, а хула на Духа не простится человекам… ни в сем веке, ни в будущем» (Мф. 12:31-32). Или ссылающихся на Послание Иоанна: «Есть грех к смерти: не о том говорю, чтобы он молился» (1 Ин. 5:16).

Таким «знатокам» я скажу одно: идите, читайте. Но читайте не для того, чтобы найти подтверждение своему суровому взгляду на мир, а чтобы понять контекст, смысл и дух этих слов. Перестаньте, наконец, выдавать свой звон за глубину смысла. Худшее, что можно сделать — это посеять в сердце юной девушки, да и любого человека, мысль, что для него нет прощения.

Что же на самом деле такое «хула на Духа Святого»?

Давайте отложим в сторону средневековые трактаты, написанные суровыми монахами, и посмотрим на евангельский контекст. Христос произносит эти слова в ответ на обвинение фарисеев. Увидев, как Он изгоняет бесов и исцеляет больных, они заявляют: «Он изгоняет бесов силою веельзевула, князя бесовского».

Вот он — ключ. Хула на Духа Святого — это не случайная ругань в адрес Бога в момент отчаяния или гнева. Это не сомнения, которые посещают любого мыслящего человека. Это не «страшные» мысли, которые приходят в голову людям с ментальными расстройствами.

Хула на Духа — это осознанное, упорное, ожесточенное приписывание действия Божьего — дьяволу. Это когда добро называют злом, свет — тьмой, а любовь — ненавистью. Фарисеи видели явное благо — исцеление страдающего человека. Но из-за зависти, гордыни и окаменелого нечувствия они объявили это благо делом сатаны.

В чем же здесь непростительность? Не в том, что Бог ставит преграду. А в том, что человек сам ее возводит. Представьте врача, который пришел исцелить больного, а тот кричит: «Ты не врач, ты убийца! Уйди, я не верю тебе и не приму твое лекарство!» Врач готов помочь, но он не может насильно влить лекарство в того, кто сжимает зубы и отталкивает руку.

Грех против Духа Святого — это грех против самой способности познавать Бога. Дух Святой в христианском понимании — это Тот, кто «наставляет на всякую истину», обличает в грехе, влечет к покаянию. Если человек это влечение, этот внутренний голос совести называет бесовским и отталкивает, он совершает «хулу на Духа». Он отвергает сам механизм своего спасения. Бог простить готов, но прощение не может быть навязано тому, кто его яростно отвергает, считая злом. Это не Божья жестокость, это трагедия человеческой свободы, доведенной до состояния саморазрушения.

А как же быть с самоубийством?

Это, пожалуй, одна из самых болезненных тем, где церковная дисциплина прошлого столкнулась с современным пониманием психики. Да, в церковных канонах есть строгие правила относительно погребения самоубийц. Они рождены в эпоху, когда суицид рассматривался как сознательный, холодный акт богоборчества и отчаяния, как окончательный отказ от дара жизни.

Но мы знаем сегодня то, что не знали тогда. Знаем о клинической депрессии, о химическом дисбалансе в мозге, о невыносимых психических страданиях, которые лишают человека свободы воли и возможности трезво оценивать реальность. Можно ли в полной мере считать ответственным за свой поступок человека, чье сознание было помрачено болезнью, болью, годами невыносимых страданий?

Многие современные богословы и священники настаивают: решение о погребении и молитве за такого человека должно оставаться за священником и учитывать все обстоятельства. Господь, видящий сердце, судит не по формальному акту, а по состоянию души. Разве милосердный Бог, Который «сокрушенных сердцем не уничижит», отринет душу, доведенную до последней черты болезнью, одиночеством или отчаянием, в котором она уже не могла различить Его присутствия?

Церковь призвана быть врачебницей, а не судебной палатой. И если канонические правила из врачебных превращаются в карательные, сеющие ужас в сердцах тех, кто потерял близких, или, что еще страшнее, подталкивающие отчаявшегося человека к роковому шагу («все равно меня Бог не простит»), — значит, что-то пора менять.

«Грех к смерти» — приговор или диагноз?

Послание Иоанна говорит о «грехе к смерти». Но что это? Апостол не дает четкого определения. Большинство святых отцов понимали под этим не конкретный список преступлений, а некое состояние души. Состояние ожесточенного, упорного и радостного пребывания во зле. Когда человек не просто ошибается, а сознательно и систематически выбирает тьму, называя ее светом.

Иоанн говорит: «не о том говорю, чтобы он молился». Это не запрет, а констатация трагической реальности. Молитва за такого человека почти бесполезна не потому, что Бог его «заблокировал», а потому что этот человек находится в состоянии, аналогичном хуле на Духа: он не желает прощения. Он не считает себя больным. Молиться за него — все равно что пытаться накормить того, кто уверен, что вы пытаетесь его отравить.

Но, и это главное, никто из нас не знает, когда и при каких обстоятельствах сердце другого человека может смягчиться. Последний миг жизни, может быть, тот самый миг, когда ожесточенная душа делает последний выдох покаяния, невидимый для нас. Поэтому окончательный суд оставлен Богу. И если вам хочется «подсудить» кого бы то ни было, судите лучше себя самих. Так безопаснее для окружающих.

Вывод: прощение как реальность, а не исключение

Итак, что мы имеем? Все так называемые «непрощаемые» грехи — это не список запрещенных действий, после совершения которых небесная канцелярия ставит печать «отказ». Это описание патологического состояния человеческой души, которая сама, добровольно и упорно, отказывается от лечения.

Бог — не бухгалтер, ведущий счет грехам. Вы… может быть. Но Он — нет. Он — Отец, высматривающий блудного сына издалека. И если сын, в каких бы лохмотьях он ни был, сделает шаг к дому, Отец уже бежит ему навстречу. Непрощенным может остаться только тот, кто, видя бегущего к нему Отца, разворачивается и уходит в противоположную сторону, крича, что этот Отец — самозванец и злодей.

Вот о чем нужно говорить с юными девушками, с молодежью, со всеми, кто приходит с вопросом и страхом в сердце. Нужно говорить о бесконечном милосердии Божьем, которое сильнее любого нашего падения. Нужно объяснять, что сожаление о сделанном зле, искреннее раскаяние и просьба о прощении открывают дверь для благодати, каким бы тяжким ни был грех.

Любая другая проповедь, сеющая страх и безнадежность, — это не проповедь о Христе, пришедшем «взыскать и спасти погибшее». Это идеологическое оружие, калечащее души. И те, кто мелет эту чушь, не понимая, что говорит, несут страшную ответственность. Ведь они по сути закрывают перед людьми ту самую дверь, которую Христос распахнул настежь Своей жертвой.

У меня всё.