Тишина и Шёпот Бога
Размышления о тишине и поиске божественного голоса.
Колин Хугерверф
Наш мир - шумный. Так было не всегда — по крайней мере, если вспомнить, что большую часть истории Земли на ней не существовало существ, способных воспринимать звук. Но колебания в воздухе были всегда, ведь именно с них начинается звук. Долгое время эти вибрации порождали волны, сталкивающиеся друг с другом в пустоте, не находя ни мембраны, чтобы их уловить, ни нейронов, чтобы расшифровать их частоту или громкость. Пока какое-то древнее существо не обрело новый способ ощущать мир. С тех пор мир взорвался звуками. Живые существа закричали на тысячах языков — чтобы найти друг друга, предупредить об опасности или просто заявить о своём существовании.
Несколько миллионов лет назад люди добавили к этому хору свои голоса, а затем и лязг камня о камень, металла о металл. Шум, который мы привнесли в мир, живёт не только снаружи, но и внутри нас. Мы не знаем, новое ли это явление — ведь нельзя заглянуть в сознание древних, — но, наверное, едва освоив речь, человек начал наполнять свой разум гулом мыслей. Так что внутренний шум, возможно, сопровождает нас давно. Новое же — мир, который не даёт этому гулу стихнуть. Мы постоянно окружены требованиями: двигаться быстрее, делать больше, стать лучше. Внутренний голос не умолкает, словно назойливый собеседник.
Недавно я переместился из одного из самых шумных мест на планете (о чём красноречиво говорят 750 тысяч жалоб на шум, поданных в 2024 году) в одно из самых тихих. За два часа на поезде я добрался из Нью-Йорка, где электронные билборды в шесть этажей оглушали сообщениями о новых гаджетах и секретах счастья, до Адирондакских гор, где, конечно, меньше людей и меньше звона металла. Даже на семнадцатом этаже в городе ночь наполняли сирены, сигналы машин, гул моторов и вентиляторов. Однако тишина горной ночи не была беззвучной — она просто звучала иначе. Где-то вдалеке кричала неясыть, с ветвей падали капли вчерашнего дождя, а брёвна хижины поскрипывали, будто шевелились незримым дыханием.
Наше восприятие шума — это фильтр. Все чувственные сигналы обрушиваются на мозг лавиной данных. Информации слишком много, и в ходе эволюции мы научились замечать лишь самое важное. Большая часть этой работы происходит незаметно. Мы адаптируемся к фоновым звукам, не осознавая этого: не замечаем гул кондиционера, пока он не выключится, или слышим голос друга в шумной кофейне, игнорируя десятки других разговоров. (Говорят, шумоподавляющие наушники даже ослабили эту способность у некоторых: мы слишком привыкли перекладывать фильтрацию на технологии.)
Но даже с её природными звуками Адирондаки открывают пространство для иного внимания. Сначала сырой весенний лес кажется немым. Мой слух, оглушённый городом, словно слепнет, как глаза при переходе из света в темноту. Но если замереть, начинаешь слышать себя: урчание в животе, пульсацию крови в ушах. Потом замечаешь капли, падающие с ветвей, обнятых дождём, крик гусей в вышине, перепалку белок в кронах. А вместе со слухом меняется и зрение — ведь эти чувства связаны. Глаза ищут источник звука. Без оглушающих требований мегаполиса взгляд свободно блуждает, замечая мох у ног и первые ростки, пробивающиеся после зимы. В этом блуждании рождается ощущение иного присутствия.
Мне всегда хотелось, чтобы Бог говорил со мной громовым голосом, как с Авраамом или Моисеем. Но такого не случалось. Казалось, в такой голос не нужно вслушиваться — он заглушит всё, как отбойный молоток на Манхэттене. Однако теперь я думаю: а вдруг голос Бога — это постоянный шёпот? В Библии есть подтверждение. В Третьей Книге Царств Илия слышит Господа на горе (где же ещё?):
«Вот, прошёл большой и сильный ветер, раздирающий горы и сокрушающий скалы; но не в ветре Господь. После ветра — землетрясение; но не в землетрясении Господь. После землетрясения — огонь; но не в огне Господь. После огня — веяние тихого ветра» (3 Цар. 19:11–12).
В нашем шумном мире я бы не отказался от громовых повелений: «Иди сюда, делай так». Но интуиция подсказывает: если Бог и заговорит, то не самым очевидным способом. Возможно, Его голос похож на осторожного лесного зверька. Если замереть надолго, стать частью творения — смиренной и открытой, — тогда Он приблизится на цыпочках и прошепчет тише ветра.
Проведя несколько дней в тишине, я не услышал слов — даже шёпота. Вопросы остались без ответов. Монахи прошлого (и, наверное, настоящего) посвящали жизнь поиску божественного голоса. Мудрейшие из них поняли: важно не услышать, а слушать. Сам процесс учит чему-то о Творце. А может, то, что мы слышим, когда наконец внимаем, и есть Его голос.
Важно не услышать, а слушать. Или, возможно, то, что мы слышим, когда наконец внимаем, и есть Его голос.
Мои дни в горной тишине были коротки, и я вернулся в мир, где снова грохочет бас из проезжающих машин, а дети топают над головой. Но эти дни вернули мне желание прислушиваться — к тому, где может звучать божественный шёпот. Думаю, я буду искать тихие места чаще, осторожнее относиться к тому, что отвлекает, и внимать тому, что шепчет за суетой мира — всегда, всегда, всегда.
Оригинал статьи: Biologos
Перевод: J-Rock Radio